Таргитая они нашли на куче рыхлой земли. Мрак обеспокоенноперевернул, искал раны. Таргитай всхрапнул и открыл глаза. Увидев друзей,удивился:

– Чо? А где… ну, эти?

Олег объяснил с отвращением Мраку:

– Его просто выкинули, когда разобрали шатер.

– Верно, такого козла в новый дом пускать не стоит.

Он мощной дланью воздел сонного героя, потряс. Олегнапряженно осматривался, бледные губы шевелились. Таргитай тупо удивился:

– Уже утро?

– Олег, – сказал Мрак негромко, – к нам идут. Не нравятсямне их кроткие морды. Такие зарежут и не выматерятся.

– Мне бы Жезл…

– Ты ж говорил, в нем мощи, как тепла в жабьих лапах!

– Умному много ли надо?

Таргитай исчез, а толпа аласафов двигалась к ним. В огромныхруках не было мечей, но плотницкие топоры выглядели достаточно угрожающе.Аласафы они или алазоны, но рост и сила у них остались звероподобных аримаспов.

Олег вскрикнул по-заячьи. Мрак ощутил, как по телу стегнулаострая отвратительная боль. Он обхватил волхва. Боль стала острее, но волхвперестал скрипеть зубами, глаза чуть прояснились.

– Спаси… боги…

– Тарх, – рявкнул Мрак. – Вон Тарх бежит! Да быстрее же,клешоногий! Держи Олега с той стороны! Помоги ему выстоять. Жезла нет, он всепропускает через себя!

Мир со всех сторон заволокло тонкой стенкой. Рожи набегающихаласафов исказились, но не исчезли. Не наваливаться на стенки, напомнил себеМрак тревожно. Лопнут, силы у волхва на исходе…

Последняя мысль, перед тем как оторваться от земли, была оТаргитае, авось он улучшил породу. Так наулучшил, что скоро чертовы аласафы,или как их там, вовсе исчезнут с лица земли!

В пузыре воздух был жарким и душным. Крупные виноградиныпота бежали по лицам, дыхание было как у загнанных коней. Стены трещали ипрогибались под напором ветра. Таргитай сунул Олегу его полумертвый Жезл, сперпо праву, ведь отдавали алазонам, а не каким-то аласафам, летели медленно, да итонкая пленка пузыря чуть не лопалась, Олег и так держится из последних сил,глаза закатились под лоб.

– Что теперь? – прохрипел Мрак.

– На Ящера, – шепнул Таргитай. Глаза его закрывались, лицобыло белое, мокрое. – Все одно… Олег, на спину бы ему, а?

Мрак смотрел на дрожащее оранжевое пятно в нижней частипузыря.

– Солнце уже садится!

– Что… теряем?.. Все одно…

– Все одно, – угрюмо согласился Мрак. – Лучше погибнуть наминуту раньше.

Когда ноги ударились о землю, впереди по-прежнему двигалась,колыхаясь, масса зверолюдей, чудовищ, навий. Но теперь невры виделитемно-зеленый холм. На вершине шагающего холма торчал, угрожая тучам, частоколгребня. Над холмом поднимались редкие дымки.

– Догнали? – выдохнул Олег.

Измученные глаза волхва стали круглыми. Таргитай сам неповерил, только Мрак угрюмо и недоверчиво смотрел на вражеское войско. Втвердой, как камень, земле оставались ямы, куда поместилась бы печь. А он былхорошим охотником, уже знал по следам владыки подземного мира многое и понялтакое, от чего шерсть встала на загривке. Он коротко взглянул на друзей,смолчал.

– Догнали, ну и что? – сказал Олег напряженно. Глаза сновастали строгими. – Остановим, ухватив за хвост?

– А он так и замрет, – добавил Мрак. – Как корова.

– И его войско не помешает… – согласился Таргитай убито. –Мрак, что там… впереди… блестит?

– Похоже на Яйцо, – ответил Мрак невесело. – Ящер ползетпрямо на него.

Он пошатнулся, воткнул секиру в землю. Лицо стало землистогоцвета, глаза погасли. Таргитай закричал тонко:

– Не успеваем?

– Ящеру до Яйца три шага, – сказал Мрак мертвым голосом, – анам – три версты.

Глаза Олега были тоскующими, затравленными. Он вскинулголову, сверху злорадно грохотало, а тучи несли камни и целые глыбы, вырванныес корнем деревья… Мир живых уже стал похож на мир мертвых.

– Остались мгновения, – крикнул он. – Погибнем… как говорилМрак… в бою! И пусть у меня больше не останется магии!!!

Он вскинул руки. Вокруг них сгустился вихрь. Мрак упал, едване выронил секиру. Их подхватило, понесло, ветер разрывал рот и выедал глаза.Они не успели перевести дыхание, как вихрь исчез, они рухнули на жесткое,твердое.

Таргитай, распластавшись на шее Ящера, увидел, как с темнойземли в глаза ударил чистый ясный свет. Яйцо? Чудовище тупо наползало насверкающую глыбу, передняя лапа поднялась…

– Не-е-е-е-ет!!! – закричал Таргитай.

Не помня себя, оказался на земле. Чудовищная лапа падалапрямо на него. Он с силой толкнул в холодный блистающий сгусток света,откатился. Земля дрогнула от удара, проломилась, все больше напоминая весеннийлед.

Ящер взревел, налитые огнем глаза отыскали крохотногочеловечка. Пасть распахнулась, пахнуло жаром, зубы торчали как частокол.

Таргитай оттолкнул, не глядя, ногой спасенное себе за спину,вытащил Меч и поднялся во весь рост. Его синие глаза, глаза смертного,скрестились с багровыми, налитыми нечеловеческой злобой глазами бессмертногобога.

Краем глаза видел, как Олег скатился на землю и вскинулруки, а Мрак ринулся к блистающему сгустку света. Земля дрогнула от оглушающегорева. Зверь-бог метнулся на бесстрашного человека.

Таргитай вскинул Меч и шагнул навстречу.

Страшная ярость – никогда не испытывал такую – заполониласознание. Ему показалось, что вместо привычной доброты вошла в него и вселиласьзлая сила.

– Убьем! – вскрикнул он таким страшным голосом, что задрожалвоздух. – Освободим вся и всех!!!

Краем глаза видел, как бросились на чудовищного бога двекрохотные фигурки в звериных шкурах, затем все перестало существовать, кромеоскаленной пасти и разрывающего уши рева. Он ударил Мечом дважды, тот бессильноотскакивал от несокрушимых пластин, более прочных, чем булат, скованный дажеруками богов, с яростью швырнул Меч в ножны. Он не знал почему, но как-то самособой получилось, что кинулся на Ящера и схватился грудь в грудь. Простосхватился!

Мир дрожал и трясся от чудовищного рева. Земля качалась,камни и глыбы рушились сверху. Таргитай остервенело рвал голыми руками пластиныс груди и со спины, стоял треск, в лицо брызгало зеленой кровью. Ящер хваталего передними лапами, дыхание зверя вырывалось с хрипом, скрежетом, словно тамперемалывались скалы. Таргитай сам чувствовал, что умирает, но изо всех силразжимал смертельные объятия чудовищного бога, бил кулаками, локтями, коленями,головой, даже кусался, чувствуя во рту то крошево своих зубов, то панциря, а тои жесткое ядовитое мясо.